В селе Морозово Очёрского района проживает Михаил Тютиков, с которым мы проходили срочную службу в воинской части 62546 в г. Спасск Дальний Приморского края. Затем мой друг окончил Пермское ВАТУ (1974 г.), служил в гарнизонах Дальнего Востока и в Венгрии. В 90 – е годы наши части были выведены из ГДР и Венгрии, где остались сотни военных городков и десятки аэродромов, на которые сейчас садятся самолёты НАТО.
Часть, где служил М.М.Тютиков, была выброшена на Украину, в чистое поле, а семьи офицеров разместили в спортзале, отгородив комнаты ящиками из – под водки. Офицерам предложили принять присягу Украине, но многие отказались, заявив, что присягали на верность СССР один раз. Десятки тысяч офицеров остались без работы, а мой друг вернулся на Родину в Очёрский район и работал несколько лет на местной ГКС.
В 1980 г. в г. Перми он встретился с полковником армии Колчака А.В.
С его согласия мы публикуем воспоминания об этой встрече для Вас.
Эта встреча произошла в марте 1980 года. Мы приехали в отпуск с женой и детьми на Урал с Дальнего Востока, где я в то время проходил службу в одном из авиационных полков. Остановились у родителей жены в Перми, и как было заведено ещё с курсантских времён, обязательно нужно было навестить дядю Пашу, двоюродного брата моего отца, Павла Афанасьевича Путина и Наталью Захаровну – его жену. Дядя Паша был крепким мужиком, в молодости ему довелось быть одним из первых трактористов в деревне Морозово.
— Мы ехали по деревне на тракторах «Фордзонах», а вдоль улицы стояли люди и с любопытством смотрели на чудо технику. За нами бежала толпа мальчишек. Старики набожно крестились, говорили, что это всё от сатаны.
Вспоминал как то дядя Паша о временах своей молодости.
Потом была служба в Красной Армии, пришлось воевать с японцами на Хал Хин Голе, там видел Г.К. Жукова. После армии забрал жену с сыном и уехал в Пермь, где устроился на авиационный завод кузнецом, чем очень гордился, с этой должности и вышел на пенсию.
Встреча со стариками была тёплой и радостной, и вдруг дядя Паша говорит:
— Сегодня Лёнька – сын дяди Паши – отмечает день рождения, поедемте с нами. Для него будет сюрприз. Тем более там встретишься с бывшим колчаковским полковником.
— Откуда он взялся?- недоумённо спросил я .
— Да он мне теперь сват – ответил дядя Паша, и пояснил.
— Тёща Лёнькина вышла второй раз замуж – беляк ей попался.
Леонид Павлович Путин, выходит, доводится мне троюродным братом по отцу. Всю свою жизнь он проработал на том же заводе, что и дядя Паша, только в конструкторском бюро технологом.
С нескрываемым интересом к новому знакомству и большим желанием встретиться с родственниками мы с женой согласились на предложение дяди.
Собравшись за столом, ждали родителей Людмилы Александровны- жены Леонида Павловича. Они чуть задерживались. Хотя жили в соседней комнате.
Но вот двери отворились и в комнату вошли двое пожилых людей. Мужчина — высокий крупного телосложения, но не толстый и рыхлый, именно крепкий, коренастый, с гордо поднятой головой, на которой седые волосы были аккуратно подстрижены под бобрик. В прямой осанке его туловища не было и намёка на старческую сутулость 90-летнего человека. Красное лицо выдавало наличие высокого артериального давления, а короткие движения рукой перед собой серьёзные проблемы со зрением.
Спутница была чуть пониже его плеча с гладко зачёсанными назад волосами, добродушным лицом и чуть стеснительной улыбкой. Она придерживала мужчину под руку. Войдя в комнату, женщина слегка поклонилась и со всеми поздоровалась. Мужчина же, повернувшись в пол оборота к присутствующим, резким кивком головы, по военному, коротко поздоровался. Затем попросил представить не знакомых ему доселе гостей. Женщина подвела его к нам с женой. Сначала представили даму, потом представился я.
— Старший лейтенант Тютиков Михаил Михайлович.
Он протянул мне руку, в которой я почувствовал не столько силы, а какой то воли.
— Пепеляев Георгий Александрович – представился он, и, положив на моё плечо руку, нащупал на погоне три маленьких звёздочки.
— Поручик – вымолвил он.
За столом Георгий Александрович сел со мной рядом. Я же с любопытством наблюдал за ним. Вот он один угол, поданной ему салфетки, заткнул за воротничок под подбородком. Привычным, изящным движением взял в руки нож и вилку, такими же не торопливыми движениями осторожно поддел вилкой, чуточку придержав ножом, положенный на тарелочку салат. Я наблюдал и дивился его изысканности, и тому, что всё это делал практически слепой человек.
Когда за столом перешли к общим вопросам и обсуждениям, чуть наклонившись к соседу, я осторожно спросил его:
— Георгий Александрович, позвольте вопрос?
— Слушаю Вас молодой человек – ответил он.
— В каком звании вы были в те далёкие времена Гражданской войны?
— Я дослужился до чина полковника.
Мне очень было интересно его разговорить, ведь он воевал на стороне белых в Гражданскую войну и как оценивает всё происшедшее с высоты современности. Об этом поведал мне дядя Паша по пути в гости:
— Ты понимаешь Миша, возмущался дядя. Белогвардейская контра, бил наших в Гражданскую, а пенсию получает от советской власти и со мной сидит за одним столом.
— Георгий Александрович, а где пришлось воевать в Гражданскую? – осторожно спросил я.
— Я был в армии адмирала Колчака, начальником штаба полка. Пришлось воевать и здесь под Пермью.
— А вы не слышали про бой у села Дворец в 1919 году в Очёрском районе.
— Оханского уезда – уточнил он.
Я насторожился, значит, что то знает. Про этот бой я слышал от стариков, когда интересовался историей нашего края в детстве. Они рассказывали, что бой был у деревень Песьяны и Коротаево под с. Дворец страшным. Много там людей полегло. Здорово белые там зверствовали. Рассказывал один дед, что в Песьяне был вырыт у амбаров ров, в который белые сбрасывали трупы убитых и раненых красноармейцев. Из рва несколько дней слышались стоны, но ко рву никого не подпускали. Видно было, что только земля шевелится вместе со стонами.
И вдруг Георгий Александрович начал вспоминать населённые пункты, которые находятся вокруг с. Дворец, да не просто, а с расстоянием между ними. Это так может знать только хороший штабной работник.
Говорил он медленно, словно комментировал, возникающие перед его не зрячими глазами, картины прошлого.
— Наш передовой отряд вышел из Дворца ранним утром через Песьяну, Коротаево на с. Морозово. За Песьяной встретили старика, спросили, есть ли в деревне товарищи? Старик ответил, что нет никого. Мы знали, что товарищи отступают на Очёр и входили в деревню уверенно. Вдруг увидели скопление повозок и орудий. Поняли, что это товарищи, часовые спали. Мы ударили по повозкам и орудиям из пулемётов. Товарищи выскакивали из изб в одних подштанниках и попадали под наш огонь. К вечеру товарищи отступили.
В конце 1919 года под натиском товарищей мы отступали до Сибири. Я понял, что спастись можно, если перейду на сторону товарищей. Товарищи назначили меня командиром продотряда. Мы ездили, собирая хлеб, но в одном селе меня узнали и сообщили красным, что я был у Колчака командиром карательного отряда. Был арестован и приговорён к расстрелу.
17 июня 1920 года нас двоих вывели к речке на расстрел. После первого залпа мы упали с берега в речку, тот, что был со мной – убит, в меня не попали. Я отплыл и спрятался. Это был день второго моего рождения. Возвращаться к красным было опасно. Перешёл обратно к нашим. Воевал против товарищей. Где то перед Омском, меня снова арестовали, контрразведка Колчака установила, что я был командиром отряда у красных. Снова приговорили к расстрелу. Думал, что всё — второй раз так не повезёт. Сидел в подвале Омской тюрьмы и ждал исполнения приговора, но двери открылись и нас освободили красные.
Я сидел и слушал внимательно, мне непривычно резало ухо – вместо слова, как мы привыкли называть «красные» он употреблял слово –«товарищи».
Мне хотелось подробнее расспросить его о том бое под селом Дворец. Особенно о потерях с обеих сторон. О том, что было после занятия белыми с населением в этих населённых пунктах, хотя я не надеялся, что он мне всё расскажет, как это всё происходило. У меня было ещё много к нему вопросов, но его жена вдруг осторожно положила свою руку на его левую руку, которая чуть нервно подрагивала, сказав:
— Георгий Александрович, ты очень разволновался, у тебя опять поднимется давление. Отвлекись. Я понял, что мне тактично сказали – хватит, заканчивай.
Когда мы уходили, Георгий Александрович встал, мы подали друг другу на прощание руки. Он стоял прямой, крепкий, с развёрнутыми плечами, с достоинством и честью поднятой головой. Стояли напротив друг друга, сведённых на несколько часов, волей случая два офицера, двух армий, полковника армии адмирала Колчака, и старшего лейтенанта Военно Воздушных Сил Советского Союза. Два офицера, на рубеже двух, заканчивающихся эпох. Каждый со своей правдой. Первый, проживший бурную, опасную жизнь, боролся за интересы великого государства и второй – молодой, ещё юный, стоящий на страже великого государства. Оба исполняли данную однажды присягу на верность Росси.
Я не знаю, что ещё ему пришлось пережить, нас больше не свела судьба. Только знаю, что он после Омской тюрьмы бежал в Китай. Жил в Харбине, имел свою мельницу. В конце 50-х годов вернулся с семьёй на Урал – в Пермь. Его сын и внуки живут в Перми. Пепеляев Г.А. прожил 91 год.
Но я о нём помню. И когда мне пришлось выбирать после развала кучкой бандитов Советского Союза, кому присягать, из ста двадцати офицеров нашей части, одиннадцать ответили:
— Мы уже раз присягали. Иной присяги не будет. И среди этих одиннадцати был я.
Мы стояли друг против друга, пожимая на прощание руки, словно чувствуя, что мы никогда уже не встретимся, Георгий Александрович резко кивнув головой, отчеканил:
— Честь имею.
А я с удовлетворением отметил, да — бывших офицеров не бывает.
Честь имею.
2017г Михаил Тютиков
О боях красных с белыми под селом Дворец, Очёром, Нытвой, Большой Сосновой и Оханском читайте на сайте «Старина Оханская»
Александр Ширинкин