Много веков, будто подбоченясь, стоит на право берегу Камы старинный городок, а на высокой его круче – церковь, гордо и высоко подняв в лазоревое небо золочённый крест.
Ушкуйники, купцы и плотогоны, проплывая мимо звонницы клали свои сорок поклонов, отдавая дань высокому собору.
Издали этот храм напоминал стройную девушку в белой, как кипень, фате. Она, будто живая, робко смотрит в глубокую Каму, словно прощаясь с белым светом. Стоит века, бросая упрёки недоброму, злому, коварному.
Народная молва гласит: много лет назад, томящийся в Медведь – горе Каин – злодей снова решил откупиться от народа и швырнул в лазоревое небо горсть монет. Швырнул далеко, в северную сторону, когда увидел блеск золота, рука дрогнула от скупости, и он с упрёком бросил:
— Ни себе, ни людям!
На этот раз клад долетел до большого прикамского села и упал в руки самой некрасивой девушке – нищебродке. Сверкнул золотом в её ладонях и исчез.
— Господи, то это? — взмолилась девушка.
И вдруг появился перед ней златокудрый юноша, плечист и строен, как тополёк.
— Вот она, судьба моя! – радостно воскликнул он.
— Да какая же я судьба, — ответила девушка, — Я безобразная нищенка Анна.
И тут юноша поднёс к её лицу зеркальце. Глянула девушка и удивилась. Да она ли это? Краше самой царицы. И тогда красавица молвила:
— Ты меня первый приметил, тебе я буду верна!
Но на красивый цветок охотников много.
Стали свататься к ней женихи – разбойники – один богаче другого. Она же оставалась верна только Златокудрому.
И тогда богатые каиновы люди сговорились – схватили Златокудрого и бросили в темницу. А красавицу насильно стали присватывать за самого богатого. Девушка отказалась. Тогда стали задабривать её золотом и серебром.
— Нет! – снова отвергла Анна, — Самоё большое моё богатство – любимый!
Тогда повели её под венец силой.
Красавица вырвалась из рук злодеев и прямо в фате бросилась к высокому берегу Камы, оглянулась, взмахнула руки вверх и, прося прощения у Бога и любимого белой лебёдушкой кинулась с кручи.
После гибели девушки Златокудрого выпустили из темницы. Он, потрясённый горем, долго ходил по высокой круче и безутешно страдал. Потом вдруг стал угрюмым и кротким.
Он почти перестал говорить, хотя душевная тяжесть не давала покоя, она мучала, терзала, и, чтобы сбросить её, он с болью вздыхал одну фразу:
— Ох, Анна…Ох…Анна
Губители, чтобы оправдаться перед народом возвели в честь Анны церковь, но и это не убавило скорби.
Похудевший и замкнутый юноша каждый вечер выходил на берег Камы, крестился и торопливой скороговоркой склеивал эти тяжёлые слова:
— Ох. Анна….Оханна…
Эту вечную скорбь по ушедшим повторяли все, кто встречался когда – либо в жизни с большой печалью. Она входила в сознание горьким осадком и, отстаиваясь, крепла в людях доброй и вечной памятью.
Прижилась эта скорбь и в прикамском городке. А народ, чтобы придать значение и смысл этому производному слову, изменил всего две буковки, и молва донесла до нас совершенно новое русское слово – Оханск.
Ушкуйчики – в Древней Руси вольные люди, совершавшие набеги с вооружённой дружиной и промышлявшие на ушкуях (лодках) по Волге и Каме.
Павел Фёдорович Кулешов (1929 г.- 2005г.)